Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

Наступила тишина. Я прислушался к тому, что делается во дворе. «Пусть подумает», — решил я, не убежденный, однако, что она послушается моего совета. Бек и ханум могли вернуться в любую минуту, и я вышел на балкон, прислонился к перилам. Отсюда было видно, как Гюльбешекер сидит на скамье и что-то напевает тоненьким голоском. И ее тоже ханум хочет пристроить — замуж за Имрана выдать, чтобы и повар и служанка всегда были при ней.

Солнце стояло еще высоко. Раскидистые деревья в саду отбрасывали прохладную тень. Было время, когда только-только стали поспевать слива и вишня, а с шелковицы уже недели две как сняли урожай. В листве прятались наливающиеся соком яблоки и груши.

Я спустился во двор и вышел за ворота, где сразу же начиналась Джыдыр дюзю — Долина скачек. Я медленно побрел по траве. Как приятно пахли дикие цветы!.. Меня могли хватиться в любую минуту, поэтому я вскоре вернулся. Вот во двор вошел Вели-бек и упругим шагом поднялся на балкон второго этажа. Почти следом за ним вкатил фаэтон ханум.

Бек, как всегда, переоделся перед обедом и вышел на балкон умыться. Я приготовил холодную воду. На балконе был умывальник, но Вели-бек любил умываться, когда ему сливали воду. И сейчас он попросил меня, чтоб я полил, потом насухо вытерся полотенцем и прошел в столовую, где уже сидела ханум. Он опустился на стул рядом с нею во главе стола.

Имран выкладывал приготовленное на блюда, а я относил в столовую. Когда я поставил очередное блюдо на стол перед беком, он тихо сказал мне:

— А ты на самом почетном месте сидел!

«Ну вот, видел!» — пронеслось в голове.

Съев куриный бульон, бек спросил у ханум:

— Скажи, пожалуйста, почему в последнее время Гюльджахан не обедает с нами? Может быть, ты ее обидела? Мне показалось, что она чем-то опечалена и расстроена.

— Как будто ты не знаешь, бек, чем больна Гюльджахан, — заулыбалась ханум. — Как увидела, что Кербелаи Аждар из-за нее приходит чуть ли не каждый день к нам, и стала капризничать! Еще бы! Такая удача! Возможно, она стесняется показать тебе свою радость, поэтому избегает тебя.

Не знаю, поверил ли бек объяснению жены, а я, негодуя, унес тарелки из-под бульона на кухню и вскоре внес только что снятую со сковороды яичницу с зеленью и простоквашу с чесноком, которой поливают готовую яичницу.

Вели-бек неожиданно нахмурился, внимательно оглядев жену, у которой в ушах и на пальцах сверкали драгоценности, подаренные Кербелаи Аждаром. Раньше ему все было недосуг поинтересоваться, о чем толкуют ханум и Кербелаи Аждар, когда остаются в комнате вдвоем. А сегодня он решил, что пора поговорить с женой.

— Жениться или выходить замуж, — начал он как бы издалека, в упор глядя на свою жену, — значит, отдать себя другому человеку до своего судного дня. Тут нельзя насиловать чью-либо волю. Заклинаю тебя своей жизнью, не принуждай Гюльджахан выходить замуж, если она этого не хочет! Я с уважением отношусь к Кербелаи Аждару, но мне кажется, что он не пара ей. И потом… я слышал, что аксакалы рода Гаджи Гуламали противятся этому браку. Они не хотят, чтобы Кербелаи Аждар нарушал традицию их купеческого сословия.

Ханум ела яичницу, отделяя вилкой небольшие кусочки и обмакивая в простоквашу с чесноком. Прожевав очередной кусочек, она подняла на Вели-бека невинные глаза:

— Послушай, Вели! Ведь ты сам прекрасно знаешь, что со стороны покойного отца у Гюльджахан такие родственники, что от них не дождешься дельного совета. Ни ума у них на это, ни смекалки!

— И что дальше? — спросил Вели-бек. — К чему ты клонишь?

— А я о том, что кому, как не нам, позаботиться о Гюльджахан? И что она сама понимает, что ей в радость? Разве можно обращать внимание на то, чего хочется или не хочется этой глупой девчонке?

— Да рухнет его дом, ему же много лет!

— Не советую тебе вспоминать, сколько кому лет! Я ведь тоже вышла замуж не за молодого, а вот не жалею!

Вели-бек тяжелым взглядом смерил разнаряженную жену, всю в драгоценных камнях и золоте.

— Почему ты всех сравниваешь с собой?.. — Голос Вели-бека звучал глухо.

— Если она моя племянница, то пусть слушается меня! — нашлась ханум. — Если она вообще думает о замужестве, то пусть держится за Кербелаи Аждара. А нам не следует верить всему, что говорят о семействе Гаджи Гуламали. Все в руках самого Кербелаи Аждара: как он захочет, так и будет.

— Послушай, Джевдана! Давай заниматься своими детьми, а не чужими. У нас есть сыновья, есть дочь, старшую мы уже выдали, думай больше о них, чем о семейных планах, Кербелаи Аждара!

— Ты сам прекрасно знаешь, бек, — настойчиво продолжала ханум тему старого мужа и молодой жены, — что жена может омолодить старого мужа и, наоборот, молодого сделать стариком… Если у нашей Гюльджахан хватит ума, она сможет превратить Кербелаи Аждара в юношу!

Вели-бек, не отвечая жене, вышел на балкон, походил из конца в конец, а потом зашел к себе. Вскоре снова вышел, — никак не может успокоиться.

Ханум улыбаясь тоже вышла на балкон, подошла к беку и прижалась к нему.

— Кербелаи Аждар в ближайшее воскресенье хочет угостить нас шашлыком из молодого барашка. Я ничего не сказала ему, не зная, согласишься ли ты. Он скоро должен прийти. Что мне ему ответить?

— О чем твой вопрос, о свадьбе или о шашлыке?

Ханум деланно рассмеялась:

— Догадливому достаточно и намека!

Бек нахмурился, немного помолчал и неожиданно сказал!

— Если ты этого так хочешь, то я готов поздравить с помолвкой Гюльджахан!

Ханум развеселилась:

— Только человек поживший понимает человеческую душу и умеет ценить свою жену. Девушки, мечтающие о молодых парнях, не имеют понятия, что такое жизнь. Ну что в молодом? Ты ему слово, — он тебе два!

Я убирал со стола и слышал весь их разговор. По правде говоря, я не ожидал, что дело повернется таким образом, но еще больше меня удивило, что у бека внезапно улучшилось настроение. Он вернулся к себе и улегся на тахту с книгой в руках. А ханум, довольная достигнутой победой, запела какую-то песню об уточке, ищущей на озере селезня. Мне даже послышалось, что она вставила в песню имена «Аждар» и «Гюльджахан». Напевая, она открыла дверь в комнату племянницы.

Я спустился вниз, съел остывший бульон, остатки яичницы и начал мыть посуду.

Вдруг дверь открылась, и я увидел Гюльджахан. Она была похожа на человека, у которого отняли последнюю надежду: